Залкинд А.Б. Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата

А. Б. Залкинд.  Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата//Революция и молодежь. – М., 1924  (Печатается с небольшими сокра­щениями по журналу, «Родник» 1989. № 9. С. 63—68)

…Коллективизм, организация, активизм, диалектиче­ский материализм — вот четыре основных мощных стол­ба, подпирающие собою строящееся сейчас здание про­летарской этики,— вот четыре критерия, руководясь ко­торыми всегда можно уяснить, целесообразен ли с точ­ки зрения интересов революционного пролетариата тот или иной поступок. Все, что способствует развитию революционных, коллективистских чувств и действий тру­дящихся, все, что наилучшим образом способствует планомерной организации пролетарского хозяйства планомерной организации дисциплины внутри пролетариата, все, что увеличивает революционную боеспособность пролетариата, его гибкость, его умение бороться и воевать, все, что снимает мистическую, религиозную пленку с глаз и мозга трудящихся, что увеличивает их научное знание, материалистическую остроту анализа жизни, — все это нравственно, этично с точки зрения интересов развивающейся пролетарской революции, все это надо приветствовать, культивировать всеми спосо­бами.

Наоборот, все, что способствует индивидуалистиче­скому обособлению трудящихся, все, что вносит беспо­рядок в хозяйственную организацию пролетариата, все, что развивает классовую трусость, растерянность, ту­пость, все, что плодит у трудящихся суеверие и неве­жество, — все это безнравственно, преступно, такое по­ведение должно беспощадно пролетариатом преследо­ваться.

Отсюда нам становится сейчас доступной и критика отдельных правил буржуазной этики. Мы можем любое правило поведения эксплуататорской этики заменить вполне конкретным, практическим соображением, на­правленным на защиту классовых интересов пролета­риата…

…«Не прелюбы сотвори» — этой заповеди часть на­шей молодежи пыталась противопоставить другую фор­мулу — «половая жизнь — частное дело каждого», «любовь свободна»,— но и эта формула неправильна. Ханжеские запреты на половую жизнь, неискренне налагае­те буржуазией, конечно, нелепы, так как они предполагали в половой жизни какое-то греховное начало. Наша же точка зрения может быть лишь революцион­но классовой, строго деловой. Если то или иное половое проявление содействует обособлению человека от класса, уменьшает остроту его научной (т. е. материалистической пытливости, лишает его части производственно-творческой работоспособности, необходимой классу, понижает его боевые качества, долой его. Допустима половая жизнь лишь в том ее содержании, которое способствует росту коллективистических чувств, классовой организованности, производственно-творческой, боевой активности, остроте познания (на этих принципах и построены половые нормы, данные автором в статье ниже).

И т. д. и т. п., из этих примеров мы видим, что организованный, активный и материалистически-созна­тельный коллективизм является нравственным оселком, на котором можно безошибочно испытывать революционную остроту, классовую правильность того или иного нашего поступка. Вся наша жизнь, весь наш быт должны строиться именно на этих принципах.

…Всякая область пролетарского классового поведе­ния должна опираться при проработке норм ее на прин­цип революционной целесообразности. Так как пролета­риат и экономически примыкающие к нему трудовые массы составляют подавляющую часть человечества, революционная целесообразность тем самым является и наилучшей биологической целесообразностью, наи­большим биологическим благом (как мы в этом ниже и убедимся).

Следовательно, пролетариат имеет все основания для того, чтобы вмешаться в хаотическое развертывание половой жизни современного человека. Находясь сей­час в стадии первоначального социалистического накоп­ления, в периоде предсоциалистической, переходном, героической нищеты, рабочий класс должен быть чрез­вычайно расчетлив в использовании своей энергии, дол­жен быть бережлив, даже скуп, если дело касается сбережения сил во имя увеличения боевого фонда. По­этому он не будет разрешать себе ту безудержную утечку энергетического богатства, которая характеризу­ет половую жизнь современного буржуазного общества, с его ранней возбужденностью и разнузданностью половых проявлений, с его раздроблением, распылением полового чувства, с его ненасытной раздражительностью и возбужденной слабостью, с его бешеным метанием между эротикой и чувственностью, с грубым вмешательством половых отношений в интимные внутриклассовые связи. Пролетариат заменяет хаос организацией в области экономики, элементы планомер­ной целесообразной организации внесет он и в совре­менный половой хаос.

Половая жизнь для создания здорового революци­онно-классового потомства, для правильного, боевого использования всего энергетического богатства челове­ка, для революционно-целесообразной организации его радостей, для боевого формирования внутриклассовых отношений — вот подход пролетариата к половому во­просу.

Половая жизнь как неотъемлемая часть прочего бое­вого арсенала пролетариата — вот единственно возмож­ная сейчас точка зрения рабочего класса на половой вопрос: все социальное и биологическое имущество революционного пролетариата является сейчас его бое­вым арсеналом.

Отсюда: все те элементы половой жизни, которые вредят созданию здоровой революционной смены, ко­торые грабят классовую энергетику, гноят классовые радости, портят внутриклассовые отношения, должны быть беспощадно отметены из классового обихода, отметены с тем большей неумолимостью, что половое является привычным, утонченным дипломатом, хитро пролезающим в мельчайшие щели — попущения, слабости, близорукости.

I. Не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата — первая половая заповедь революционного рабочего класса.

Коммунистическое детское движение, захватывая с ранних лет в свое русло все детские интересы, создавая наилучшие условия для развития детской самостоятельности, для физического детского самооздоровления, для яркого    расцвета любознательных, общественных, приключенческо-героических устремлений, приковывает все детское внимание и не дает возможности появиться паразитирующему пауку раннего полового возбуждения. Тут и физиологическая трени­ровка, и боевая закалка, и яркая классовая идеология и раннее равное товарищеское общение разных полов -~ преждевременному половому развитию вырасти при та­ких условиях не на чем. Поэтому первая задача проле­тариата — не давать ходу ранней детской сексуально­сти, а для этого необходимо; указать родителям и школе на необходимость правильного подхода к соци­альным и биологическим интересам ребенка, всемерно содействовать такому подходу и употребить всю клас­совую энергию на наилучшую организацию массового коммунистического детского движения, на внедрение этого движения во все закоулки детского, школьного м семейного бытия. Оздоровление половой жизни детства сделает в дальнейшем ненужной столь труд­ную сейчас борьбу с половой путаницей зрелого воз­раста.

II. Необходимо половое воздержание до брака, а брак лишь в состоянии полной социальной и биологи­ческой зрелости (т. е. 20—25 лет) — вторая половая за­поведь пролетариата.

А что же вредного, скажут нам, в половой активно­сти до брака? Вредно то, что подобная половая актив­ность неорганизованна, связана со случайным половым объектом, не регулируется прочной симпатией между партнерами, подвержена самым поверхностным воз­буждениям, то есть характеризуется как раз теми чертами, которые, как увидим ниже, должны быть безусловно и беспощадно истребляемы пролетариатом в своей среде. Подобное, хаотическим образом развившееся половое содержание никогда не ограничивается узкой сферой чисто полового бытия, но нагло вторгается и во все прочие области человеческого творчества, безнаказанно их обкрадывая. Допустимо ли это с точки зрения революционной целесообразности?

III. Половая связь — лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объ­екту половой любви.

Чисто физическое половое влечение недопустимо с революционно-пролетарской точки зрения. Человек тем и отличается от прочих животных, что все его физиоло­гические функции пронизаны психическим, то есть со­циальным. содержанием. Половое влечение к классово враждебному, морально противному, бесчестному объ­екту является таким же извращением, как и половое влечение человека к крокодилу, к орангутангу. Поло­вое влечение правильно развивающегося культурного человека впитывает в себя массу ценных элементов из окружающей жизни и становится от них неотрывным. Если тянет к половой связи, это должно значить, что объект полового тяготения привлекает и другими сто­ронами своего существа, а не только шириною своих плеч или бедер.

На самом деле, что произошло бы, если бы поло­вым партнером оказался классово-идейно глубоко чуж­дый человек? Во-первых, это, конечно, была бы неорга­низованная, внебрачная связь, обусловленная поверхно­стным чувственно-половым возбуждением (в брак вступают лишь люди, ориентирующиеся на долгую совместную жизнь, т. е. люди, считающие себя соответствую­щими друг другу во всех отношениях); во-вторых, это было бы половое влечение в наиболее грубой его форме, не умеряемое чувством симпатии, нежности, ничем социальным не регулируемое: такое влечение всколыхнуло бы  самые низменные стороны человеческой психики, дало бы им полный простор; в-третьих, ребенок, который мог бы все же появиться, несмотря на все предупредительные меры имел бы глубоко чуждых друг другу родителей и сам оказался бы разделенным, расколотым душевно с ранних лет, в-четвертых, эта связь отвлекла бы от творческой работы, так как, построенная на чисто чувственном вожделении, она зави­села бы от случайных причин, от мелких колебаний в настроениях партнеров, и, удовлетворяя без всяких твор­ческих усилий, она в значительной степени обесценива­ла бы и самое значение творческого усилия — она отня­ла бы у творчества один из крупных его возбудителей, не говоря уже о том, что большая частота половых ак­тов в такой связи, не умеряемой моральными моти­вами, в крупной степени истощила бы и ту мозговую энергию, которая должна бы идти на общественное, научное и прочее творчество.

Подобному половому поведению, конечно, не по пути с революционной целесообразностью.

IV. Половой акт должен быть лишь конечным зве­ном в цепи глубоких и сложных переживаний, связываю­щих в данный момент любящих.

К половому акту должно «не просто тянуть»: пред­дверием к нему должно быть обострившееся чувство всесторонней близости, глубокой идейной, моральной спайки, сложного глубокого взаимного пропитывания, физиологическим завершением которого лишь и может явиться половой акт. Социальное, классовое впереди животного, а не наоборот.

Наличность этой социальной, моральной, психологи­ческой предпосылки полового акта повлечет к ценней­шим результатам: во-первых, половой акт сделался бы значительно более редким, что, с одной стороны, повысило бы его содержательность, радостное насыщение, им даваемое, с другой стороны,  оказалось бы крупной экономией в общем химизме, оставив на долю творчества значительную часть неизрасходованной энергии; во-вторых, подобные половые акты не разъединяли ли бы, как это обычно бывает при частом чувственном сближении, вплоть до отвращения друг к другу (блестящую, вполне реалистически правильную иллюстрацию дает этому Толстой в своей «Крейцеровой сонате»), а сближали бы еще глубже, еще крепче; в-третьих, подобный половой акт не противопоставлял бы себя творческому процессу, а вполне гармонически уживал­ся бы рядом с ним, питаясь им и его же питая добавоч­ной радостью (между тем как голо чувственный поло­вой акт обворовывает и самое творческое настроение, изымая из субъективного фонда творчества почти весь эмоциональный его материал, почти всю его «страсть», на довольно долгий срок опустошая, обесплодив, «твор­ческую фантазию»; это относится, как видим, уже не только к химизму творчества, но и к его меха­нике).

V. Половой акт не должен часто повторяться.

Это уже достаточно явствует из вышестоящих пунк­тов. Однако последними мотивы пятой «заповеди» все же не исчерпываются.

Имеются все научные основания утверждать, что дей­ствительно глубокая любовь характеризуется нечастыми половыми актами (хотя нечастые половые акты сами по себе далеко не всегда говорят о глубокой любви: под ними может скрываться и половое равнодушие). При глу­бокой настоящей любви оформленное половое влечение вызревает ведь как конечный этап целой серии ему предшествовавших богатых, сложных переживаний взаимной близости, а подобные процессы протекают, конечно, длительно, требуя для себя большего количества питающего материала.

VI. Не надо часто менять половой объект. Поменьше полового разнообразия.

При выполнении указанных выше пунктов эта «заповедь» и не понадобится, но обосновать ее следует все же особо.

А) поиски нового полового, любовного партнера являются очень сложной заботой, отрывающей от творческих стремлений большую часть их эмоциональной силы; б) даже при отыскании этого нового партнера необходима целая серия переживаний, усилий, новы» навыков для всестороннего к нему приспособления что точно так же является грабежом прочих творчески-классовых сил; в) при завоевании нового любовного объекта требуется подчас напряженнейшая борьба не только с ним, но и с другим «завоевателем» — борьба носящая вполне выраженный половой характер и окра­шивающая в специфические тона полового интереса все взаимоотношения между этими людьми, больно уда­ряющая по хребту их внутриклассовой спаянности, по общей идеологической их стойкости (сколько знаем мы глубоких ссор между кровно-идеологически близкими людьми на почве полового соревнования).

VII. Любовь должна быть моногамной, моноандрической (одна жена, один муж).

Это отчетливо явствует из всего вышеизложенного, но, во избежание недоразумений, надо этот пункт вы­делить все же особо.

Нам могут указать, что возможно соблюдать все при­веденные правила при наличности двух жен или мужей. «Идейная близость, редкие половые акты и прочие ди­рективы совместимы ведь и при двумужестве, двуженстве». «Ну, представьте, что одна жена (муж) мне вос­полняет в идейном и половом отношении то, чего н хватает в другой (другом); нельзя же в одном человек найти полное воплощение любовного идеала». Подобные соображения слишком прозрачная натяжка. Любовная жизнь двуженца (двумужниц) чрезвычайно осложняется, захватывает слишком много областей, энергии, времени, специального интереса, требует слишком большого количества специальных приспособлений, вне сомнения, увеличивает количество половых актов, в такой же мере теряет в соответствующей области и классовая творческая деятельность, так как сумма сил, отвлеченных в сторону непомерно усложнившейся половой жизни, даже в самом блестящем состоянии последней никогда не окупится творческим эффектом. Творчество в таких условиях всегда проигрывает, а не выигрывает, притом проигрывает не только количественно, но и в грубом искажении своего качества, так как будет непре­рывно отягощено избыточным и специальным половым, «любовным» интересом.

VIII. При всяком половом акте всегда надо пом­нить о возможности зарождения ребенка и вообще пом­нить о потомстве.

Ни одно предупредительное средство, кроме грубо вредных, не гарантирует полностью от возможной бере­менности — аборты же чрезвычайно вредны для жен­щин,— и потому половой акт должен застать обоих суп­ругов в состоянии полного биологического и морального благополучия, так как недомогание одного из роди­телей в момент зарождения тяжело отражается на орга­низме ребенка. Это же соображение, конечно, раз на­всегда исключает пользование проституцией, так как возможность заражения венерической болезнью является самой страшной угрозой как для биологической наследственности потомства, так и для здоровья ма­тери.

X. Половой подбор должен строиться по линии клас­совой, революционно-пролетарской целесообразности. любовные отношения не должны вноситься элементы Флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально полового завоевания.

Половая жизнь рассматривается классом как социальная, а не как узколичная функция, и поэтому привлекать, побеждать в любовной жизни должны социальные, классовые достоинства, а не специфические физиологически-половые приманки, являющиеся в подавляющем своем большинстве либо пережитком нашего докультурного состояния, либо развившиеся в результате гнилоносных воздействий эксплуататорских условий жизни. Половое влечение само по себе биологически достаточно сильно, чтобы не было нужды в возбуждены его еще и добавочными специальными приемами. Так как у революционного класса, спасающего от погибели все человечество, в половой жизни содержатся исклю­чительно евгенические задачи, то есть задачи револю­ционно-коммунистического оздоровления человечества через потомство, очевидно, в качестве наиболее силь­ных половых возбудителей должны выявлять себя не те черты классово-бесплодной «красоты», «женственно­сти», грубо «мускулистой» и «усатой» мужественности, которым мало места и от которых мало толку в усло­виях индустриализированного, интеллектуализированного, социализирующегося человечества.

Современный человек-борец должен отличаться тон­ким и точным интеллектуальным аппаратом, большой социальной гибкостью и чуткостью, классовой смело­стью и твердостью — безразлично мужчина это или жен­щина. Бессильная же хрупкая «женственность», являю­щаяся порождением тысячелетнего рабского положе­ния женщины и в то же время представляющая собою единственного поставщика материала для кокетства и флирта; точно так же, как и «усатая», «мускулисто-кулачная» мужественность, больше нужная професси­ональному грузчику или рыцарю доружейного периода чем изворотливому и технически образованному совре­менному революционеру,— все эти черты, конечно, в минимальной степени соответствуют надобностям революции и революционного полового подбора. Понятие красоте, о здоровье теперь радикально пересматривается классом-борцом в плане классовой целесообразности, и классово-бесплодные так называемая «красота», так называемая «сила» эксплуататорского периода истории человечества неминуемо будут стерты в порошок телесными комбинациями наилучшего революционного приспособления, наипродуктивнейшей революционной целесообразности.

Недаром идеалы красоты и силы в различных со­циальных слоях глубоко отличаются, и эстетика буржуа­зии, эстетика буржуазной интеллигенции далеко не им­понирует пролетариату. Но у пролетариата нет еще сво­ей эстетики, она создается в процессе его победонос­ной классовой борьбы, и поэтому чудовищной ошибкой было бы по пути формирования им методов нового классового полового подбора пользоваться старыми, от­гнившими в смысле их классовой годности приемами полового завлечения. Каково в классовом отношении будет потомство, созданное родителями, главными до­стоинствами которых, явившимися основными половы­ми возбудителями, были: бессильная и кокетливо-лжи­вая женственность матери и «широкоплечая мускули­стость» отца? Революция, конечно, не против широких плеч, но не ими в конечном счете она побеждает, и не на них должен строиться в основе революционный поло­вой подбор. Бессильная же хрупкость женщины ему во­обще ни к чему: экономически и политически, то есть и физиологически, женщина современного пролетариа­та должна приближаться и все больше приближается к мужчине. Надо добиться такой гармонической комби­нации физического здоровья и классовых творческих ценностей, которые являются наиболее целесообразными с точки зрения интересов революционной борьбы пролетариата. Олицетворение этой комбинации и будет идеалом пролетарского полового подбора.

Основной половой приманкой должны быть основные классовые  достоинства, и только на них будет в дальнейшем создаваться половой союз. Они же определят собою и классовое понимание красоты, здоровья: недаром не только понятие красоты, но и понятие физиологической нормы подвергаются сейчас такой страстной научной дискуссии.

Х. Не должно быть ревности. Половая любовная жизнь, построенная на взаимном уважении, на равенстве, на глубокой идейной близости, на взаимном дове­рии, не допускает лжи, подозрения, ревности.

Ревность имеет в себе несколько гнилых черт. Рев­ность, с одной стороны, результат недоверия к люби­мому человеку, боязнь, что тот скроет правду, с дру­гой стороны, ревность есть порождение недоверия к самому себе (состояние самоунижения): «Я плох на­столько, что не нужен ей (ему), и он (она) может мне легко изменить». Далее, в ревности имеется элемент собственной лжи ревнующего: обычно не доверяют в вопросах любви те, кто сам не достоин доверия; на опыте собственной лжи, Они предполагают, что и парт­нер также склонен к лжи. Хуже же всего то, что в рев­ности основным ее содержанием является элемент гру­бого собственничества: «Никому не хочу ее (его) ус­тупить», что уже совершенно недопустимо с пролетар­ски-классовой точки зрения. Если любовная жизнь, как и вся моя жизнь, есть классовое достояние, если все мое половое поведение должно исходить из сообра­жений классовой целесообразности,— очевидно, и вы­бор полового объекта мною, как и выбор другим меня в качестве полового объекта, должен на первом плане считаться с классовой полезностью этого выбора. Если уход от меня моего полового партнера связан с уси­лением его классовой мощи, если он (она) заменил(а) меня другим объектом, в классовом смысле более ценным, каким же антиклассовым, позорным становится в таких условиях мой ревнивый протест. Вопрос иной: трудно мне самому судить, кто лучше: я или заменив ший(ая) меня. Но апеллируй тогда к товарищескому классовому мнению и стойко примирись, если оценка произошла не в твою пользу. Если же тебя замен худшим(ей), у тебя остается право бороться за отвоевание, за возвращение ушедшего(ей) или, в случае удачи, презирать его (ее) как человека, невыдержанного с классовой точки зрения. Но это ведь не ревность. В ревности боязнь чужой, то есть и своей лжи, чувство собственного ничтожества и бессилия, животно-собственнический подход, то есть как раз то, чего у ре­волюционно-пролетарского борца не должно быть ни в каком случае.

XI. Не должно быть половых извращений. Не больше 1—2 % современных половых извращений действитель­но внутрибиологического происхождения, врождены, конституциональны, остальные же представляют собою благоприобретенные условные рефлексы, порожденные скверной комбинацией внешних условий, и требуют са­мой настойчивой с ними борьбы со стороны класса. Всякое половое извращение, ослабляя центральное по­ловое содержание, отражается вместе с тем и на ка­честве потомства, и на всем развитии половых отноше­ний между партнерами. Половые извращения всегда указывают на грубый перегиб половой жизни в сторону голой чувственности, на резкий недостаток социально-любовных стимулов в половом влечении. Половая жизнь извращенного лишена тех творчески регулирующих эле­ментов, которые характеризуют собою нормальные по­ловые отношения: требования все нового и нового раз­нообразия, зависимость от случайных раздражений и случайных настроений становятся у извращенного дей­ствительно огромными; трудность найти партнера, всецело удовлетворяющего потребностям извращенного, боязнь потерять уже найденного партнера, сложность задачи извращенного приспособления его к себе (т. е. фактически  уродование партнера во имя своего удовольствия) частая ревность, приобретающая у извращенного необычайно глубокий и сложный характер,— все это накладывает печать особо глубокой половой озабоченности на творческий мир извращенного, постоянно уродуя его его прочие душевные устремления.

Всеми силами класс должен стараться вправить извращенного в русло нормальных половых переживаний.

XII. Класс в интересах революционной целесообраз­ности имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классо­вому, ничем последнему не мешая, во всем его обслу­живая.

Слишком велик хаос современной половой жизни слишком много нелепых условных рефлексов в области половой жизни, созданных эксплуататорской соци­альностью, чтобы революционный класс-организатор принял без борьбы это буржуазное наследство. 90 % современного полового содержания потеряло свою био­логическую стихийность и подвергается растлевающему влиянию самых разнообразных факторов, из-под власти которых необходимо сексуальность освободить, дав ей иное, здоровое направление, создав для нее целесооб­разные классовые регуляторы. Половая жизнь перестает быть «частным делом отдельного человека» (как гово­рил когда-то Бебель, но он ведь жил не в боевую эпоху пролетарской революции, не в стране победившего про­летариата) и превращается в одну из областей социаль­ной, классовой организации. Конечно, далеко еще сей­час до действительно исчерпывающей классовой норма­лизации половой жизни в среде пролетариата, так как недостаточно ясно еще изучены социально-экономиче­ские предпосылки этой нормализации, много фетишиз­ма имеется еще и в биологическом толковании поло­вого вопроса. Попытки жесткой половой нормализации сейчас, конечно, привели бы к трагическому абсурду к сложнейшим недоразумениям и конфликтам, но все же общие вводные вехи для классового выправления полового вопроса, для создания основного полового на­правления имеются.

Чутким товарищеским советом организуя классово мнение в соответствующую сторону, давая в искусств ценные художественные образы определенного типа, случаях слишком грубых вмешиваясь даже и профсудом нарсудом и т. д. и т. п., класс может сейчас дать основные толчки по линии полового подбора, по линии экономии половой энергии, по линии социалирования сексуальности, облагорожения, евгенирования ее.

Чем дальше, тем яснее сделается путь в этом вопро­се, тем тверже и отчетливее, детальнее сделаются тре­бования класса в отношении к половому поведению своих сочленов. Но он будет не только предъявлять требования, он будет строить и обстановку, содействую­щую выполнению этих требований. Мера его требова­ний будет соответствовать возможностям новой обста­новки новой среды, степени ее зрелости и силы. Бытие определяет сознание. Половое должно всецело подчи­ниться регулирующему влиянию класса. Соответствую­щая этому обстановка уже формируется.

Конечно, нашими «12 заповедями» совершенно не исчерпываются все нормы поведения революционного пролетариата. Автор лишь ставит вопрос в первоначаль­ном его виде, пытается фиксировать первые вехи. Он старался при этом последовательно держаться указан­ных выше трех критериев для классово-целесообраз­ного полового поведения пролетариата: 1) вопрос о по­томстве; 2) вопрос о классовой энергии; 3) вопрос о взаимоотношениях внутри класса. Одной из предпосылок ему служило, между прочим, и то соображение, что в переходный период революции семья еще не погибла.

Здоровое революционное потомство при максимально продуктивном использовании своей энергии и при наилучших взааимоотношениях с другими товарищами по классу осуществит лишь тот трудящийся, кто поздно начнет свою половую жизнь, кто до брака останется девственником, кто половую связь создаст с лицом, ему классово-любовно близким, кто будет скупиться на половые акты, осуществляя их лишь как конечные разряды глубокого и всестороннего социально-любовного чувства и т. д. и т. п. Так мыслится автору «поло­вая платформа» пролетариата.

Несколько слов об «ограбленных», о выхолощенных моими нормами человеческих радостях. Всякая радость в классовом ее использовании, должна иметь какую-нибудь ценную производительную цель. Чем крупнее эта радость, тем полнее должна быть ее производст­венная ценность. Какова же производственная ценность всей огромной суммы современных «половых радостей» человека?

Эта ценность на добрых 3/4 чисто паразитическая. Органы чувств, не получая должных впечатлений в гни­лой современной среде, движения, не получающие долж­ного простора, социальные инстинкты, любознательские стремления, сдавленные, сплющенные в хаосе нашей эксплуататорской и послеэксплуататорской современ­ности, отдают всю остающуюся неиспользованной свою энергию, весь свой свободный двигательный фонд, свою излишнюю активность единственному резервному фак­тору — половому, который и делается героем дня, пау­ком поневоле. Отсюда раннее пробуждение сексуаль­ности, отсюда ранний разгул ее по всем отраслям че­ловеческого существования, отсюда наглое пропитыва­ние ею всех пор человеческого бытия, даже науки. Культивировать это паучье бытие нашей сексуально­сти — неужели такой уж большой будет толк от этого для революционной, предкоммунистической культуры. Не лучше ли вернуть ограбленным обратно их добро, не лучше ли, «ускромнив», «усерив», «повыхолостив» разбухшую сексуальность соответствующими твердым воздействиями (классовый противополовой насос, революционная сублимация), выжать, отсосать из него обратно ценности, похищенные им у организма, у класса? Советские условия этому как раз максимально содействуют.

Сколько нового—непосредственного, не увлажненного половым вожделением,— яркого, героического, коллективистического, боевого классового устремления получит тогда заново человек! Сколько острой научной исследовательской, материалистической любознатель­ности, не прикованной больше к одним лишь половым органам, получит тогда человек! Неужели эти радости менее радостны, чем половая радость? Неужели про­изводственная ценность их меньше, чем ценность тща­тельно оберегающегося от беременности полового акта или половой грезы? Тем более что по праву это богат­ство, и социально и биологически, принадлежит не по­ловому, — оно лишь было последним украдено в обста­новке нелепой эксплуататорской энергетической сума­тохи.

Советская общественность как нельзя более благо­приятствует нашей радикальной реформе полового по­ведения — из нее мы и исходим при построении на­ших вех.

Если буржуазный строй создал у господствующих классов колоссальный биологический избыток, уходив­ши в значительной своей части на половое возбуждение, а с другой стороны — сплющивал трудовые массы, выдавливая крупную часть неиспользованной их творче­ской активности тоже в сторону полового, советская общественность обладает как раз обратными чертами: она изгнала тунеядцев с биологическим избытком и развязала сдавленные силы трудовых масс, тем высвободив их и из полового плена, дав им пути для сублимации. Сублимационные возможности советской общественности, то есть возможности перевода сексуализированных переживаний на творческие пути, чрезвычайно велики. Надо лишь это хорошенько осознать и умеючи реорганизовать сексуальность, урегулировать ее, поставить ее на должное место. В основном, конечно, это зависит от скорости творческого углубления самой советской общественности, то есть нашей социалистической экономики в первую голову. Но и для специ­альной активности — широчайший простор.

В самом деле, какое огромное десексуалирующее значение (отрыв от полового) имеет полное политиче­ское раскрепощение женщины, увеличение ее челове­ческой и классовой сознательности. Приниженность и некультурность женщины играет очень крупную роль в сгущении половых переживаний, так как для женщин в таких условиях половое оказывается чуть не единст­венной сферой духовных интересов. Для грубо чувст­венного же мужчины такая бессильная женщина особо лакомая добыча. Освобожденная, сознательная женщи­на изымает из этого слишком «богатого» полового фон­да обоих полов крупную глыбу, тем освобождая боль­шую долю творческих сил, связанных до того половой целью.

Огромное десексуалирующее же, сублимирующее значение имеет и общее творческое раскрепощение трудовых масс СССР, все сдавленные силы которых, уходившие и на излишнее питание полового, сейчас получают свободу для делового, производственного об­щественного выявления. Сюда же надо отнести и рас­крепощение национальностей, и прочие завоевания ре­волюции в деле освобождения масс от эксплуататор­ского ярма. Большое значение имеет и отрыв населения от религии. Религия, пытаясь примирить со скверной реальностью, уничтожала боевые порывы, принижала, сдавливала ряд телесных и общественных стремлении, сплющивая тем самым большую их часть в сторону полового содержания. Умирающая религия масс ослабляет их половое прозябание; возрождает их боевые свойства (хотя религиозные проповедники и лгут об о ратном: без религии-де появится половая разнузданность).

Много полового дурмана плодила и отвлеченщина нашей старой интеллигенции. Чем сильнее отрыв от боевой реальности, тем больше в ней внереальной фан­тастики, то есть больше и половой фантастики. При­крепленная сейчас к советской колеснице жестко прак­тического строительства, наиболее социально здоровая часть старой интеллигенции перевоспитывается, теряя кусок за куском и лишний половой свой груз, не говоря уже о том, что она постепенно все более настойчиво замещается вновь растущей, вполне материалистиче­ской, рабоче-крестьянской интеллигенцией.

Детское коммунистическое движение будет спасать от раннего полового дурмана детский возраст (а не оно ли продукт нашей Октябрьской революции) и т. д. и т. п. – Очевидно, для организованной перестройки половых норм сейчас самое время. Наша общественность позво­ляет начать эту перестройку, требует этой перестройки, жадно ждет тех творческих сил, которые освободятся от полового плена после этой перестройки. Имеет ли право истинный друг революции, истинный гражданин СССР возражать против оздоровления сексуальности? Но как начать, как провести эту «половую реформу»? Требуется почин, пример, показательность. Застрель­щиком в половом оздоровлении трудящихся и всего человечества, как и во всем прочем, должна быть наша красная молодежь. Воспитанная в героической сублимиирующей атмосфере нашей революции, начиненная яркими классовыми творческими радостями так, как никогда молодежь до нее не начинялась, она легче отделается от гнилой половой инерции эксплуататорского периода человеческой истории. Именно она обязана быть энергичным пионером в этой области, показывая путь младшему поколению — своей смене. Среди пестрой и жаркой дискуссии, которая ведется сейчас нашей красной молодежью, среди самых разнрообразных, отчасти нелепых половых идеалов — в стиле хотя бы коллонтаевской Жени или в аскетическом духе, по Толстому, — начинает все более отчетливо про­биваться струйка классового регулирования полового влечения, струйка научно организованного, революци­онно-целесообразного, делового подхода к половому вопросу. Нет никакого сомнения, что струйка эта будет неуклонно нарастать, впитывая в себя все наиболее здо­ровые революционно-идеологические искания молоде­жи в области пола.

Кое-где отдельные, смелые, крепкие группки пыта­ются уже связать себя определенными твердыми ди­рективами в области половой жизни. Кое-где, показы­вая пример другим своим поведением, они пытаются обратить внимание и прочих товарищей на половые непорядки, творящиеся вокруг. Иногда в контакте с бы­товыми и 1-ЮТ’овскими местными ячейками, всегда в тесной связи с партячейкой, с ячейкой комсомола, они пробуют нащупать и метод практического воздействия на слишком грубо нарушающих классовую равнодей­ствующую в области пола. Напряженно ищет в этой области и наше революционное, пролетарское ис­кусство.

То и дело профсуд, партколлегия, контрольная ко­миссия прорезают общественное внимание сообщени­ем, что грань половой допустимости кончается там-то, и молодежь мотает это сведение себе на ус, исполь­зуя его в случае стратегической необходимости — для пресечения слишком разнузданных порывов вокруг. Так — постепенно, снизу — энергичными исканиями на­копляется опыт, формируется система деловых правил. Автор не сомневается, что система половых норм, со­здающаяся этой массовой практикой, нащупываемой снизу, в основном целиком совпадает с данной им выше схемой. Возможны, конечно, изменения в деталях, добавления, варианты, но схема и не претендует на ис­черпание всей проблемы, она лишь пытается дать направ­ление.

Наши дети — пионеры — первыми сумеют довести дело полового оздоровления до действительно серьез­ных результатов. С них и надо начать.

Еще несколько слов об обязанностях красной моло­дежи в половой области. Ей многое дано, а потому с нее много и спросится. Октябрьская революция была выстрадана героическим большевистским подпольным кадром, потянувшим за собою массы, давшим колос­сальное количество тяжелых жертв пролетарскому бла­гу. Это — героически-революционный фонд, которым питается и еще долго будет питаться развертывающая­ся, идущая вглубь пролетарская революция. Какой ге­роический фонд в революцию внесла наша молодежь? Пока она, конечно, многое еще не могла успеть и по возрасту, но, во всяком случае, ближайшие возможно­сти ее боевых героических накоплений не так велики — революция ведь вступила на несколько лет в сравни­тельно мирную полосу. Поэтому не грех, если в состав героического, жертвенного революционного фонда среди других частей этого фонда молодежью будет также внесен и богатый вклад половой скромности, по­ловой самоорганизации. Это оздоровит наши нравы, это поможет нам сформировать крепких, творчески насы­щенных классовых борцов, это позволит нам родить здоровую, новую революционную смену, это сбережет уйму драгоценнейшей классовой энергии, которой и без того непродуктивно утекает слишком много, по неумению нашему.

Для того чтобы строить, нужно научиться организованно копить.