Алферов А.А. О концепции всемирной истории К.Ясперса

В основе концепции К.Ясперса лежит идея «осевого времени». Под этим понятием философ подразумевает эпоху, когда, по его мнению, возникла основа мировой истории человечест­ва, была заложена «ось» мировой истории. Ясперс полагает, что это произошло в промежутке между 800 и 200 г. до н. э. В эту эпоху, как он считает, в разных регионах Земли, и прежде все­го в трех центрах – Индии, Китае и Греции, – произошли принципиальные и однотипные в своей основе духовные изменения, определив­шие все последующее в истории человечества. В Китае это было связано с Конфуцием, Лао-Цзы и другими древнекитайскими мыслителями, в Индии – с Упанишадами и Буддой, в Греции – с возникновением и развитием древнегреческой философии. Кроме того, Ясперс указывает на Заратустру в Иране и на иудейских пророков. Характеризуя изменения, ознаменовавшие осе­вое время, Ясперс говорит о том, что и на Запа­де , и на Востоке в эти годы подошла к концу мифологическая эпоха и началась борьба ра­циональности против мифа, появились филосо­фия, представление о трансцендентном Боге, «произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью». «Все эти изменения в человеческом бытии можно назвать одухотворением», – пишет он 1. «Тем, что совершилось тогда, что было создано и проду­мано в то время, человечество живет вплоть до сего дня» 2. Если выразить самое главное, в чем фокусируются для Ясперса изменения, свя­зываемые им с осевым временем, то это – воз­никновение индивидуального самосознания (рефлексии), становление личности и личност­ного отношения к Богу.

Не будем рассматривать в содержательно-историческом плане процессы, имевшие место в ту эпоху, но зададимся вопросом: каков статус понятия осевого времени, вводимого Ясперсом? Это понятие он пытается утвердить, привлекая исторические факты, но осевое время, безуслов­но, не есть эмпирическая данность. Это понятие даже не теоретический конструкт, призванный упорядочить и объяснить те или иные историче­ские данные, хотя оно и выполняет подобную роль. «Осевое время» у Ясперса связано с пред­ставлением о скрытом, трансцендентном смысле истории, который можно уловить, расшифро­вать, но не обнаружить эмпирически, и понятие осевого времени изначально нагружено этим содержанием. Характеризуя духовные процессы, составляющие, по Ясперсу, суть осевого време­ни, он акцентирует внимание на том, что упо­мянутые процессы протекали в разных регионах Земли независимо, но примерно на одном и том же отрезке времени. Этот параллелизм в духов­ном развитии разных стран в одно и то же вре­мя рационально объяснить, как он считает, не­возможно. В этом, по его мнению, кроется исто­рическая тайна. «Никто не может полностью понять, что здесь произошло, как возникла ось мировой истории» 3. Загадочными и непо­стижимыми являются, с его точки зрения, и дру­гие крупные переломы в развитии человечества. Подобным образом он характеризует возник­новение древних цивилизаций, зарождение со­временной науки и само появление человека. Точнее, он хочет сказать, что все предлагаемые научные объяснения не дают здесь исчерпы­вающего ответа и подлинного понимания. Но в том, что недоступно научному познанию, как раз и содержится, по Ясперсу, глубокий смысл истории. «Удивление перед тайной, – говорит он, является само по себе плодотворным актом познания, источником дальнейшего исследова­ния и, быть может, целью всего нашего позна­ния…» 4.

Интересны аргументы, которые выдвигает Яcперc против указываемых им самим возмож­ных опровержений концепции осевого времени. Первое из них, принимаемое им во внимание, состоит в том, что концепция осевого времени основывается на неоправданном сближении процессов, происходивших в различных и глу­боко своеобразных культурах, так что различия здесь превалируют над общим, и общность рас­сматриваемых явлений в значительной мере ил­люзорна. Ясперс полагает, что его концепция действительно исходит из признания важности общего в историческом развитии человечества, из единства истории, которое и обнаруживается прежде всего в осевом времени. Другое возмож­ное возражение, рассматриваемое Ясперсом, заключается в том, что осевое время есть не фактическая данность, а результат оценочного суждения, и в данном случае имеет место чрез­мерно высокая оценка творений определенного периода истории. Ясперс согласен с утвержде­нием, что концепция осевого времени имеет оценочный характер, но в этом он видит специ­фику исторического познания вообще. В облас­ти духовных явлений, говорит он, фактиче­ской данностью может быть только понимание смысла, которое по своей природе всегда связа­но с оценкой. И, как следует из Ясперса, задача заключается в том, чтобы оценка разделялась людьми, имела общезначимый характер. «Если иерархия исторических данных постигается только в соответствии с субъективным сущест­вованием человека, то эта субъективность гас­нет не в объективности чисто предметного ми­ра, но в объективности совместного видения неким сообществом, которое человек ищет, если он не чувствует себя его членом, ибо истинно то, что нас объединяет» 5.

Можно было бы думать, что при подобном статусе «осевого времени» не требуется его осо­бое историческое обоснование. Однако позиция Яcперca не такова. Он желает, чтобы идея осе­вого времени опиралась на фактические исто­рические данные, ведь оно должно быть утвер­ждено в его общезначимости, а в условиях со­временности с ее безверием и мировоззренче­ским плюрализмом подобная общезначимость может быть достигнута лишь научным образом.

Экзистенциализм, как известно, принадле­жит к иррационалистическому течению в фило­софии. Но у Ясперса сильное стремление к ас­симиляции научного знания, которому он отво­дит роль как бы трамплина для прыжка к трансцендентному.

Понятие осевого времени служит у Ясперса для конституирования единства мировой исто­рии человечества. Он убежден в том, что исто­рия человечества должна быть единой. «… Если мы не хотим, чтобы история распалась для нас на ряд случайностей, на бесцельное появление и исчезновение, на множество ложных путей, ко­торые никуда не ведут, то от идеи единства в истории отказаться нельзя. Вопрос заключается в том, как постигнуть это единство» 6. Яс­перс не приемлет взгляда, по которому единство людей выводится из единства человеческой природы, так или иначе понятой. Он считает, что единство человека реализуется лишь в исто­рии. Это единство не есть для него немое един­ство, присутствующее в человеке в виде общно­сти тех или иных его черт, но оно имеет акту­альный характер, выражаясь в стремлении к единству, в осознании и мотивации. Так поня­тому единству, конечно, противоречат факты постоянной вражды и конфронтации людей. И Ясперс полагает, что единство человека нахо­дится не в прошлом и не в настоящем, а в буду­щем. Единство человека и истории носит у него трансцендентный характер и связано с пред­ставлением о скрытом смысле истории. Этот смысл проступает в осевом времени, но обращен в будущее.

Единство истории и ее смысл нерасторжимы у Ясперса. Он подчеркивает, что история, не имеющая единства, не может иметь и смысла. С другой стороны, именно смысл, внутренне оп­ределяющий всю историю, сообщает ей единст­во. Наконец, единство – уже как единство чело­вечества – выступает у философа и в качестве самого смысла мирового исторического процес­са.

Смысл истории подразумевает и цель исто­рии, которая предстает как реализация этого смысла. История, как неоднократно говорит Ясперс, совершается между истоками и целью. Причем истоки и цель связаны и взаимно обу­словливают друг друга. Ясперс подчеркивает также, что истоки и цель истории не даны в ви­де достоверного знания – они вообще могут быть выражены лишь символическим образом. «То, что не имеет убедительного зримого в ре­альности образа, находит свое символическое выражение: истоки – в «создании человека», цель – в «вечном царстве душ»7.

В концепции Ясперса присутствует мысль о предзаданности исторического процесса: про­никая через представление о трансцендентном смысле истории, она прослеживается в трактов­ке всех крупных переломов в развитии человече­ства, характеризуемых Ясперсом как таинст­венные, загадочные, не поддающиеся причин­ному объяснению. Трактовка этих скачков у него такова, что человек как бы изначально запрограммирован и на приятие духа, и на ис­торию (она у Ясперса начинается с возникнове­ния цивилизаций), и на духовные преобразова­ния, совершившиеся в осевой период. «Из пер­вичных истоков течет поток заложенных в че­ловеке субстанциальных возможностей, – пишет Яcперc. – Однако сами они становятся очевид­ными… лишь войдя в сферу истории… Им необ­ходима рационализация, которая сама по себе не есть нечто ???????oe, а есть лишь средство восстановления истоков и конечных целей» 8.

Ось истории, ее смысл и цель задают, каза­лось бы, вполне финалистскую концепцию фи­лософии истории. Однако Ясперс прорывает этот горизонт. Он вводит элементы, делающие его концепцию и более гибкой, и собственно экзистенциалистической, и в той или иной мере противоречивой. Это элементы неопределенно­сти. Во-первых, подчеркивает философ, история не завершена и для человека таковой пребудет всегда. Отсюда, однако, следует, что у нас не может быть достоверного знания о назначении и смысле истории, поскольку мы не можем обо­зреть историю в ее целостности и завершенно­сти. Получается, что целое истории не может быть предметом знания, на чем и настаивает Яcперc. Знание о целом истории и ее смысле могло бы явиться в момент, когда история уже завершилась.

Конечно, Ясперс признает возможность по­стижения истории нерассудочным путем. И этот единственно подлинный для него путь проник­новения в историю не требует ее завершения. Как уже отмечалось, все крупные переходы в развитии человечества, связанные с возникно­вением нового, он считает недоступными науч­ному познанию и в то же время несущими глу­бокий смысл истории. Но недоступный научно­му познанию смысл может быть схвачен в по­граничных ситуациях и с помощью философской веры. Его символизируют и великие религиоз­ные учения, созданные в прошлом. И все же эти пути постижения тоже не дают уверенности в том, что смысл истории вполне понят.

Развивая эти мотивы, Ясперс говорит, что все представления о единстве истории, ее смысле и цели приблизительны, относительны. Они пересматриваются и будут пересматриваться новыми поколениями людей в лице своих фило­софов. Всякий абсолютизированный смысл не­минуемо оказывается несостоятельным. К по­стижению смысла и цели истории можно только приближаться. Они даже не могут быть сфор­мулированы адекватным образом и требуют символического выражения. Оказывается, даже ось истории нельзя считать единственной и раз навсегда данной, она тоже требует пересмотра.

Ясперс идет еще дальше, утверждая: в исто­рии нет ничего, что можно было бы считать неизбежным. Человек, полагает он, должен жить в сфере исторических возможностей.

Признание неопределенности истории слива­ется у Ясперса с провозглашением человеческой свободы. Свобода рассматривается экзистен­циализмом в качестве существеннейшего опре­деления человека. Суть экзистенции – ее свобо­да. Перенося это на человека в истории, Ясперс подчеркивает, что все происходящее безусловно зависит от людей, от их выбора. Однако экзи­стенция, по учению экзистенциалистов, коорди­нирована с трансцендентным. Сама свобода человека, утверждает философ, есть указание на трансцендентное. «Тем, что он зависит от само­го себя, он обязан непостижимой, ощутимой только в его свободе поддержке трансценденции» 9. Так вновь происходит замыкание на трансцендентное и, следовательно, на транс­цендентный смысл истории и ее цель.

Показательно отношение Ясперса к филосо­фии истории Гегеля. Вообще экзистенциализм является антиподом гегелевской философии с ее рационализмом и панлогизмом. Поэтому по­нятно критическое отношение Ясперса к Гегелю и мотивы его критики гегелевской философии истории. Хотелось бы подчеркнуть, однако, оп­ределенную близость их концепций истории. Действительно, и та, и другая концепции исхо­дят из единства всемирной истории, в обеих концепциях история развертывается в сфере ду­ха, определяется трансцендентным смыслом и целью (хотя и различным образом).

В чем Ясперс усматривает слабость гегелев­ского подхода к истории? Она видится ему пре­жде всего в том, что у Гегеля история предстает завершенной и, таким образом, вырастает зна­ние об истории в ее целостности, где оконча­тельно установлены начало и конец истории и где все обретает свое место. Человек связывает­ся с трансцендентностью через уготованное ему место в истории. Ясперс же относит завершение истории в будущее, быть может, бесконечно удаленное, и тем самым вносит неопределен­ность, делает все зыбким. Это позволяет Ясперсу освободить человека, наделив его ответст­венностью за все происходящее, и в то же время сохранить трансцендентность как ориентир, маяк, сияющий из глубин будущего и из глубин самого человека. Сохраняется и возможность постижения истории в ее целостности, но уже не с помощью знания, а особым образом, на осно­ве прямой, личностной связи человека с транс­цендентным.

Приятие цели истории и в то же время про­возглашение открытости истории и свободы человека; утверждение о принципиальной незавершенности истории и в то же время постиже­ние истории в ее целостности; признание того, что смысл истории и целое истории не есть фак­тическая данность и одновременно стремление опереться на фактуальный исторический мате­риал – таковы полюсы, в которых движется философско-историческая мысль К.Ясперса.

---

1 Ясперс К.  Истоки истории и ее цель // Ясперс К.  Смысл и назначение истории.  М.,  1991.  С. 34.

2 Там же.  С. 38.

3 Там же.  С. 48.

4 Там же.

5 Там же.  С. 40.

6 Там же.  С. 266.

7 Там же.  С. 54.

8 Там же.  С. 73.

9 Ясперс К.  Философская вера  //  Там же.  С. 451.

Алферов А.А. О концепции всемирной истории К.Ясперса. (опубл. в.: Известия вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки.  1997,  №3)