Склонность к однополой любви была осмыслена Флоренским в теории, возникшей в связи с книгой Вейнингера и в дополнение к ней. В отличие от Вейнингера и большинства исследователей гомосексуальности своего времени, Флоренский отказывался объяснять эту личностную особенность пониженной маскулинностью. Наоборот, вслед за Андрэ Раффаловичем, Флоренский выделяет особую, высшую группу мужчин, склонных к однополому влечению, в которую включает и себя. В таких мужчинах направленность влечения на свой собственный пол вызвана не эффеминизацией, а наоборот — повышенной маскулинностью, и происходит на основании полового подобия, а не различия. В отличие от скандального “третьего пола” (символом которого служит безнравственный и несчастный Оскар Уайльд), гипермаскулинные мужчины транслируют свою сексуальность в платоническую однополую дружбу-любовь. По Раффаловичу, такие респектабельные дружеские пары могут продуктивно функционировать в социуме, не оскорбляя общественной нравственности. Флоренский развивает идею платонической дружбы намного дальше: онтологизируя свой опыт, он предлагает утопическую модель православной общины, единицей которой является не личность или семья, а пара любящих друзей-мужчин.

Гендерные исследования в качестве онтологических понятий оперируют целым рядом базовых категорий, к числу которых принадлежит категория половой идентичности. Ее можно определить как убежденность в том, что существуют женственность и мужественность как характеристики пола. Идентичность является одной из наиболее фундаментальных идей, с помощью которой мы интерпретируем наш опыт отношений между мужчинами и женщинами, утверждающиеся затем в виде знания. В то же время, идея половой идентичности состоит не только в том, что мы знаем, но и как мы достигаем знания. Через идею половой идентичности мы видим, чувствуем и обучаемся тому, что именуется «мужское» или «женское». Подобно художнику, который пристально всматривается в объект, чтобы затем сделать набросок на чистой поверхности холста, мы изучаем общественное бытие и выявляем различия в поведении и половой принадлежности мужчин и женщин. Находя их, мы утверждаем: «это то, что должен делать мужчина» или  «это то, что должна делать женщина». Тем самым мы как бы проводим грань, за которой ничего иного уже нет. Идея половой идентичности, фактически, требует от нас, чтобы все то, что входит в противоречие с нею (а это может быть наш индивидуальный опыт), считалось бы неверным.

Отрывки из доклада С.К.ИСПОЛАТОВОЙ на первом Всероссийском женском съезде в декабре 1908 г., в Петербурге.

Мы знаем из исследований известных антропологов и ученых, что рабство не было свойственно первобытным людям. Повсюду семье патриархальной, в которой женщина подчинена мужчине и народ высшей власти, предшествовала семья матриархальная, где женщина, как мать, имела первенствующее положение и где, как говорит Лафарг, “не было ни классов, ни сословий, следовательно, не было господства одних над другими”.

Мне скажут, что существование матриархата — вопрос спорный, так как одни ученые признают его, другие отрицают. В таких случаях лучше всего справляться у природы… Матриархат или материнское право — это естественный закон природы, т.е. право каждой женщины быть матерью и право каждой матери на своих детей. Природа, наделив мать функцией рождения детей, связала её физически и непосредственно с ребёнком, тогда как отец связан с ним только через мать, да и притом связан, как мы знаем, только с законными детьми, ибо о существовании своих незаконных детей он зачастую и не знает; а ведь никто не сомневается, что природа нисколько не повинна в чудовищном разделении детей на законных и незаконных. Это уж дело патриархата.

В этой статье дается краткий обзор феминистской дискуссии на тему “пол и организация” (первый раздел), после этого рассматривается “культурный поворот” в этой сфере (второй раздел) и на примерах показывается, чем оправдан перенос внимания на аспект культуры. Далее при обсуждении мер по обеспечению равноправия мужчин и женщин в организациях раскрывается стратегия дискурсивного обособления, противостоящая сегодня феминистским достижениям. Кроме того, описываются новейшие тенденции в этой сфере, в частности, то, как феминистский дискурс относится к такой реакции, а также тематика “утраты истории” и “институционального забывания”, которым подвержены и современные публикации на тему “пол и организация”. Четвертый и последний раздел посвящен новейшим публикациям на тему “пол и организация”, там же обсуждается опасность “утраты истории” в феминологии и гендерных исследованиях.

Пособие подготовлено для студентов, изучающих историю и социологические концепции феминизма. Читателям предоставляется возможность познакомиться с одним из ранних и наиболее ярких текстов в защиту прав женщин, написанном женщиной – Кристиной Пизанской – и опубликованном во Франции в начале XV века.